Тамара Николаевна Зальмеж (Т.З.) – педагог-психолог, МБДОУ № 4 «Монтессори» г. Томск

Татьяна Александровна Костенко (Т.К.) – методист, МБДОУ № 4 «Монтессори» г. Томск

Ольга Александровна Шиян (О.Ш.) – ведущий научный сотрудник лаборатории развития ребенка НИИ УГО МГПУ (Москва, Россия)

Случайно услышав в разговоре про существование балинтовской группы в муниципальном детском саду, я удивилась и «навострила ухо». Известно, что специалисты «помогающих профессий» сами нуждаются в помощи, чтобы «не выгорать», научиться справляться со своими эмоциями и т.д., но в этих случаях редко идет речь о специалистах «массовых» – воспитателях и учителях. Школьные и детсадовские психологи преимущественно работают с детьми, а не со взрослыми. А между тем проблемы эмоционального благополучия самих педагогов имеют огромное значение. Часто цитируют инструкцию для авиапассажиров: в случае опасности надо надеть маску сначала на себя, а потом на ребенка – потому что иначе ты просто не сможешь ему помочь. Но ровно так стоит вопрос и в образовании: без поддержки, в том числе и эмоциональной, педагоги вряд ли смогут оказать такую поддержку детям.

Опыт детского сада №4 «Монтессори» города Томска расширяет наши представления о том, что возможно в работе с воспитателями.

О.Ш. Балинтовские группы известны прежде всего в сообществах психологов, психотерапевтов. Что представляет собой балинтовская группа в детском саду?

Т.З. Балинтовская группа в нашем формате – это вид групповой работы, командного обсуждения трудных профессиональных ситуаций. Ее цель – развитие знаний, навыков и умений межличностной коммуникации.

Основные задачи группы – повышение профессиональной компетентности и ответственности специалистов, эмоциональная поддержка, поиск ресурса команды в решении задач каждого конкретного случая, и профилактика эмоционального выгорания сотрудников. Групповая работа создает условия для развития рефлексии, умения фокусироваться на стратегиях и тактиках в коммуникации, самосознания своих мотивов, своего отношения к себе, ребенку, родителю, коллеге, принятия собственных ограничений.

Балинтовская группа – это ресурс для команды, идущий как бы изнутри человека. Это – развитие таких компетенций, как рефлексия и самопознание. Это – возможность учиться понимать ребенка и его потребности, проявлять эмпатию, помогать справляться ему и себе с сильными чувствами. Это – развитие доверия к себе, к родителям, коллегам. Это – научение думать о месте работы, пусть без восторженного образа мыслей, но, как минимум, с удовлетворением. Чувствовать себя комфортно в команде и индивидуально. Быть физически и психически здоровым.

Ведущий соблюдает определенную процедуру: регламент предоставления и обсуждения случая, обеспечение поддержки участниками друг друга, определение границ возможной конфиденциальности и безопасности. Мы проводим встречи два раза в месяц. Регламент – 60–70 минут.

Работа состоит из нескольких шагов.

1 шаг – «Выбор трудного случая»

В начале встречи участники по желанию заявляют и кратко описывают случай, вызвавший у них затруднения в работе. «Трудным» может быть любой случай, который субъективно переживается специалистом как сложный, непонятный, неперспективный, фрустрирующий ожидания и усилия.

Ведущий организует процесс выбора случая для обсуждения в группе. Согласно правилам группы, на встрече обсуждается один случай. Желающие кратко описывают свой случай и озвучивают вопрос. Участники методом голосования выбирают случай, с которым хотят работать. Педагог, случай которого выбрали, в свободной форме, без использования каких-либо записей и документов, в течение 7–10 минут описывает ситуацию, которую считает важной и формулирует собственную трудность как вопрос группе.

2 шаг – «Круг вопросов»

Каждый участник и ведущий задают по одному вопросу к случаю. Вопросы могут уточнять факты, касаться переживаний и отношений с героями ситуации. Круг вопросов чаще всего выводит заявителя и участников на новый уровень понимания случая. Это может повлечь за собой переформулировку вопроса. Когда главный рассказчик у нас появился, нам нужно узнать: какая трудность у него? И тогда главный рассказчик отвечает на наши вопросы. Каждый участник группы обязательно задает вопрос рассказчику по содержанию. Мы исключаем навязывание своих интерпретаций «я вижу, что это про другое...», полностью доверяем рассказчику: как он сформулирует в конечном итоге после наших вопросов запрос, с тем мы и будем работать.

3 шаг – «Структурированное обсуждение»

Форму обсуждения выбирает ведущий. Это могут быть свободные ассоциации на случай, перенос своих переживаний, передача собственного опыта преодоления похожих трудностей, практические упражнения, элементы тренинга, ролевое проигрывание и другое. Ведущему важно обеспечить соблюдение главного правила – избегать прямых оценок, советов, некорректных высказываний, затрагивающих профессиональный или личностный уровень специалиста. Как ведущая, я разделяю фокусы в содержании процесса: анализ трудностей и эмоциональная поддержка специалисту.

4 шаг – «Обратная связь по случаю»

На этом этапе главный рассказчик делится своим новым пониманием ситуации, видением перспектив работы по представленному случаю. Все участники также дают обратную связь. Чаще я задаю вопрос «Что для меня было важным сегодня?». В заключение мы часто аплодируем сами себе, это такая эмоциональная развязка.

О.Ш. А какие вопросы могут рассматриваться на такой группе?

Т.З. В качестве примера.

– Как помогать ребенку, который плачет (злится, дерётся, дурачится, молчит, ябедничает, демонстрирует другие состояния или поведение).

– Когда уместно тактильное взаимодействие, одна девочка в группе все время «прилипает» к другим.

– В группе начались активные разговоры среди детей, с кем дружить, не дружить, что бы это значило и как развивать эту тему дальше.

– Начались случаи (2 ребенка) воровства из кабинок, как сказать детям, надо ли, и как говорить про это родителям.

– Один родитель меня раздражает, это взаимно, мне кажется, как можно изменить ситуацию.

Множество вопросов и в каждом индивидуальность ситуации, разные обстоятельства, реакции и переживания. Балинтовская группа имеет ограничения в обсуждении общих тем, разных точек зрения специалистов, профессиональных споров, и у нас родилась идея проекта дискуссионного клуба, первой темой которого была дискуссия о воспитании и его относительности. Мы обсуждали точку зрения одного эксперта: что и в какой степени влияет на формирование / развитие ребенка: генетика (50%), воспитание (10%), общая среда или случай (40%)?

О.Ш. Расскажите, как возникла балинтовская группа?

Т.З. В нашем случае ситуация сложилась удачно: совпадение интересов руководителей, моих убеждений в необходимости супервизии специалистам и готовность команды специалистов. Елена Владимировна Полежаева, заведующая детским садом, профессионал, имеет личный опыт участника балинтовской группы и знает её возможности для развития команды; Татьяна Александровна Костенко, наш методист, методолог, имеет удивительную интуицию и способность поддерживать новые формы работы; моя история интереса и опыта супервизии позволили начать это направление. Да, и факт нашего многолетнего сотрудничества, взаимоуважения и доверия друг другу и готовность команды. Что я вкладываю в это определение? Во-первых, часть команды уже была сформирована с достаточно доверительными, открытыми взаимоотношениями, во-вторых, в команде были признанные профессионалы и авторитеты с выраженным интересом к новым формам взаимодействия, в-третьих, была потребность в профессиональном развитии и эмоциональной поддержке у отдельных специалистов. Далее мы нормативно оформили этот вид деятельности, согласовали режим работы и стартовали. При подобных исходных данных есть возможность организовать группу в любом детском – и не только – учреждении.

О.Ш. А давайте пойдём от обратного. Представьте себе, сейчас мы опубликуем это интервью, и кто-то из инициативных заведующих или старших воспитателей скажет: «О, какая интересная форма работы, заведу-ка я такую у себя». Как бы вы описали детский сад, в котором это не прижилось? Или, допустим, вас приглашают в другой коллектив, вы приходите и говорите: «Тут я не решилась бы делать балинтовскую группу».

Т.З. Знать условия работы – это важно, пробовать – интересно, анализировать, что
и как получилось – это опыт. Я решусь.

О.Ш. Вы еще оптимистичнее, чем я. Что вы делаете для того, чтобы люди начали задумываться и двигаться в нужную сторону?

Т.З. В нашем учреждении командообразование – знакомое слово для всех, в планах зафиксированы по работе с командой определённые задачи. Доверие и комфортная работа в команде – это условие и для нашего психического здоровья.

О.Ш. Но если мы случайного человека спросим, что такое командообразование, то он скажет, что это про что-то совместное, когда люди учатся что-то делать вместе. А тут вы говорите, что акцент на психическом здоровье отдельного человека. Мне кажется, в этом диалектика команды, которую многие не держат. Ведь часто, когда говорят «мы же команда», это значит: забудь про свой частный интерес, думай про общее. Так часто и детям говорят, что свои индивидуальные «желания» надо оставить, когда мы должны вместе решать общую задачу. Не разрушает ли ориентация на внимание к каждому именно команду?

Т.З. Ответ однозначный – нет. Если на командообразование смотреть узко, например, кто перетянет канат, тогда так: здесь важно объединиться руками и силой мышц. Но если мы анализируем, почему команда проиграла, то мы смотрим глубже. И тогда мы находим, что у этой команды пять человек, вообще, были в слабой физической форме. В этом случае мы понимаем, что дальше нам надо работать с теми людьми, у которых слабая физическая форма. Это как перенос, конечно.

В команде нам важно увидеть каждого отдельного участника, его ресурс и потенциал. Ведь у нас часто бывает негласное и гласное распределение возможностей специалистов, на которых мы делаем ставку в определенных видах деятельности: один хорошо выступает, другой – интересно пишет, третий – фасилитатор или модератор. Если мы эти роли закрепляем за специалистами, то команда как бы замораживается, а сила команды – во взаимозаменяемости, в обучении, развитии каждого отдельного участника.

О.Ш. Да, это более гуманистичный взгляд. Иногда мы как бы эксплуатируем то, что у человека есть для наших целей, и тогда человек становится средством. А вы сейчас говорите о том, что для вас цель – это человек. И тогда вам важно не только как команда выступит, но как он реализует свои возможности.

Татьяна Александровна, а это не рискованный взгляд на человека с точки зрения успешности организации? Ведь гораздо чаще действуют по такой логике: кто посильнее в чём, он и выступит, потому что нам же надо не ударить в грязь лицом.

Т.К. Дело в том, что нашу практику, которую мы честно реализуем с детьми, практику индивидуализации, уникального пути, собственного движения, мы переносим, масштабируем и на отношения внутри коллектива. Мы заходим в группу и видим, какие все разные, у каждого есть свой внутренний потенциал для развития. И в своей педагогической работе мы говорим себе: «Мы создаем условия для того, чтобы этот потенциал был раскрыт». Мне видится здесь прямая аналогия. Важны условия для того, чтобы и педагогический, и личностный потенциал раскрывался за счет разных форм совместной и индивидуальной работы, и балинтовская группа – одна из таких форм. В нашей практике человек – это возможность, которая при некоторых условиях раскрывается.

О.Ш. Очень интересно. Иммануил Кант сказал, что человек не должен быть средством, а только целью. Но этот принцип часто нарушается, и человек перестает быть целью. А можете привести какой-то пример, когда ценность личного развития оказалась в приоритете? Вы говорите, что слышите «голос педагога» – по аналогии с «голосом ребенка».

Т.К. Например, мы регулярно устраиваем обсуждение с администрацией, как выполняются задумки / замыслы группы в течение учебного года. Администрация – руководитель, методист, старшие воспитатели – встречаются с командами групп. И у нас есть разные вопросы, на которые команда готовится отвечать: какие задачи ставили? какие результаты увидели? за счет чего всё это реализовалось? У администрации, конечно, тоже есть некоторые наблюдения и обратная связь от родителей и коллег, как течёт жизнь в отдельно взятой группе, есть свое видение того, как было бы лучше для организации расставить специалистов с учётом их опыта, привязанностей, сильных сторон. Бывают ситуации невероятной сработанности: люди посмотрят друг на друга, и им всё понятно станет про образовательную ситуацию, про ребёнка, про процесс. Тихонечко так, стабильно работают и работают. Мы, конечно, стараемся учитывать и желания, и выстроенную совместность, но, одновременно, понимаем, как важно показывать дополнительные возможности, которые у тебя появляются, если ты переходишь в «новую» группу и становишься партнером для другого педагога, его ресурсом, поддержкой, или в нем видишь потенциал для своего роста. Об этом и говорим на собеседованиях, обсуждаем иные условия, при которых есть шанс иначе взглянуть на себя. Бывают ситуации, в которых необходимо учитывать слаженность педагогов, а есть такие, в которых мы используем веские аргументы, чтобы показать дополнительные шансы для роста в профессии.

Это не просто решение руководителя: перетасовать всех, чтобы что-нибудь новенькое было. А это такой глубокий разговор о том, что может быть. Как с ребенком. Что может произойти, если ты займешься этим делом, что приобретешь, если научишься договариваться с этим человеком? Так и в работе со взрослыми. Что случится при переходе в другую группу? Что будет, останься ты на прежнем месте? В этом году у нас есть такие перестановки.

О.Ш. Когда человек какое-то новое пространство для себя обнаруживает и по-новому раскрывается сам?

Т.К. Да. Я поясню на примере одной из групп. Хороший воспитатель с выраженной тьюторской позицией перешла в новую группу, получила молодого напарника, и я вижу, как она активно включается в организацию предметной среды «под себя», как блестят глаза, какие конструктивные отношения складываются в этой паре, и уже на первой неделе сентября она говорит: «Это наша группа». А сколько вопросов уже решено, мыслей передумано, дел сделано! Я хочу верить, что она, правда, её присвоила, в этих стенах уже живёт другая энергия, бурлит другая жизнь. Чтобы действительно процедура принятия другого «задышала», важно суметь отказаться от своего привычного. Ведь часто бывает так: в этой группе я уже все знаю, по привычке ставлю материалы туда, где обычно они находятся, наблюдаю из «знакомого уголка»… И, порой, кажется, что этакое заболачивание происходит: «У меня всегда математика здесь стояла, а дети не подходят к полкам, нууу, потому что не хотят….». А если ты чуть иначе подсветишь, иной фокус наведешь – глядь, и дети захотели, и материалы заработали, и отношения изменились.

О.Ш. Татьяна Александровна, вы говорите: «Мы работаем с педагогами так, как мы работаем с детьми». А у меня был такой заход, что наверняка то, как вы работаете с педагогами, потом сказывается на том, как вы работаете с детьми. А в действительности всё вырастает из обратного: общий принцип работы с детьми перенесён, в отличие от многих других мест, на работу с педагогами. А в чём риски работы с субъектностью педагогов?

Т.К. Ооо, мы работаем с субъектностью уже некоторое время и, кажется, умеем замечать, фиксировать и понимать кое-что. Однако сейчас наступила такая пора в развитии коллектива, которая призывает сделать некую градацию «измерения» этой тонкой штуки, другими словами, рождается иное понимание этой уникальной компетенции человека. В какой ситуации ты реально субъект, а в какой ситуации ты просто «капризничаешь». Полезно и относительно детей эту самую субъектность «померить», и относительно взрослых. Ведь как мы с детьми разбираемся? Мы обсуждаем все детали поведения и эмоционального состояния маленького человека: вот он топнул ножкой – что сейчас это значит? А вот он не принял моё предложение сотрудничать – почему? И на детях нам чаще видны тонкости нашей работы, чем на самих себе.

Прошедший трудный карантинный год показал, что у нас появилось рассогласование устоявшегося, привычно рабочего и есть слабые места. Мы видим, что некоторые сотрудники любой свой «бзик» воспринимают как проявление субъектного действия. И наступило время детализации и построения измерительных инструментов, опор для себя самих: где я реально автор этого действия, а значит – отвечаю за него на все сто процентов, а где я просто в позу встала. Недавний пример, когда педагог публично заявляет: «Нуу, я вообще решила делать так, чтобы, в первую очередь думать только про себя». Человек это произносит на общей встрече, и я слышу, что повисает тишина. Но она не благостная, а такая острая. И чувствую, что народ не разделяет услышанное, несмотря на то, что никто ничего не говорит ни в поддержку, ни в опровержение, вроде никак не реагирует, однако колкая тишина некоторое время висит в учительской. И по человеку видно, что она сама уловила неловкость от этой фразы: опустила голову, потупила глаза.

И вот как раз балинтовская группа отвечает этим запросам, поначалу, может, и неявным, помогает и коммуникацию выстраивать, и смыслы удерживать, и поддержку обеспечивать.

О.Ш. Тут такое дело, раз оно сказано, человек понимает сразу две вещи. Во-первых, оно сказано не случайно, ничто не вылетает просто так, случайно. А во-вторых, что он в зеркале этой фразы увидел себя, сам удивился: «Надо же, что я сказал-то».

Как вам кажется: балинтовская группа сказывается на общей работе детского сада? Если, допустим, вдруг вы бы кому-то посоветовали, что это имеет смысл сделать, то какие бы аргументы приводили? Это же большие затраты. Надо найти психолога, время. Ради чего всё это?

Т.З. Я бы рассказывала о конечных результатах и о глубине процедуры, о проработке отдельных профессиональных и личностных моментов, о том, что балинтовская группа дает каждому и организации в целом, элементарно перечисляла бы профессиональные умения, которые приобретают сотрудники.

О.Ш. А какие?

Т.З. Частично я ответила выше на этот вопрос, рассказывая о процедуре работы группы. В общем смысле межличностная коммуникация начинает проявлять индивидуальную человеческую способность быть спонтанным, искренним, доброжелательным, уверенным специалистом.

Т.К. Что я вижу, как результат работы группы? Совершенно очевидно, что педагоги становятся смелее в разговорах с родителями. Даже при беглой встрече: по утрам, по вечерам в прихожей при передаче детей родителям, они увереннее говорят о ценностных вещах, которые реально важны, про то, чтобы ребенок самостоятельно разделся, аккуратно свернул свои вещи и убрал на место. И они это начинают делать, мало того, что смело, но еще и настолько убедительно, что родители воспринимают это не как «я научу вас жить», а как крепкую позицию профессионала, который иначе не может поступить. Даже если родители обижаются, а такие случаи тоже бывают, педагоги начинают обсуждать не эту обиду, а скорее то, «как я про это ему сказала». Саму процедуру этого важного посыла.

Далее. Есть такая линия – «обучение в действии». Я очень люблю наши обсуждения, выстроенные в такой логике! Все садятся за круглый стол в учительской и рассказывают друг другу о своих и сильных, и слабых профессиональных делах. И когда эти разговоры происходят, они сами могут посмотреть на свою и чужую проблему как бы со стороны, через зеркала, которые им ставят их же напарники. Мне кажется, что это как раз повышает уровень доверия: «Я с тобой говорю, и ожидаю от тебя, по-хорошему, реальной поддержки. Не осуждения, не критики, но будь моим зеркалом, посмотри, почему у меня так происходит. Можно я в тебя погляжусь? Чтобы точнее понять, в чем, собственно, суть моей трудности...».

О.Ш. Допустим, в ходе балинтовской группы у вас возникает атмосфера полного доверия. А потом в обычной жизни как это сказывается на работе с детьми, на работе с родителями? Чем вернётся ко мне то искреннее чувство, которым я поделилась на группе? Высокой эффективностью? Уязвимостью?

Т.К. На мой взгляд, в повседневности уверенность педагога в том, что его выслушают и поддержат, ведет к разумному, спокойному профессиональному отношению к происходящему. Многие конфликты, которые возникают в группе с родителем, с ребенком, между родителями (например, в прошлом году в одной из групп произошел конфликт между родителями), педагог становится ключевой фигурой, о которую разрешается этот случай. Потому что у родителей доверие к педагогу повышается, укрепляется его авторитет, когда он начинает вникать в эту ситуацию и разумно из нее выбираться, по пути «освещая» разные нюансы.

Т.З. На балинтовской группе задаются вопросы про отношения педагогов с родителями.

Например:

«Я чувствую, что у этого родителя я вызываю раздражение, и он у меня вызывает такие же чувства».

«Кажется, что мы вступили в соревновательные отношения: кто лучше, кого больше любит ребенок, кто умнее в вопросах воспитания?».

«А имеет ли право педагог спрашивать у родителей, как обстоят дела дома, какие у них отношения с супругом? Какой ребенок в семье? Сколько у вас детей и какие между ними отношения?».

Согласитесь, это глубокие психологические вопросы. Проработка ответов и эмоциональная поддержка, которую педагоги получают на индивидуальных консультациях с психологом, укрепляет их профессиональную уверенность, стрессоустойчивость, педагогическую компетентность.

О.Ш. Очень интересно. Вообще сами консультации с педагогами – это довольно редкий феномен. То есть, у вас есть такая система, где педагоги могут индивидуально обратиться за консультацией. Когда вы не с ребенком работаете, не с родителем, а с педагогами?

Т.З. Да. В циклограмме, расписании есть время для индивидуальных консультаций взрослых – одного из родителей, целой семьи, педагогов.

О.Ш. Конфиденциальность сохраняется?

Т.З. Безусловно.

Т.К. Приведу пример последствий балинтовской группы, на которой завязываются умные обсуждения и продолжаются после. Состоялась Школа Монтессори педагога (система внутреннего обучения педагогов) в форме тренинга в один из дней, и я наблюдаю, что три дня спустя народ ходит и, встречаясь где-нибудь случайно, говорит: «А вот сейчас я бы так поступила...», «А я еще про это подумала…». Тренинг был организован таким образом: работала пара: педагог и ребёнок. И у детей были разные роли: кто боялся с мамой расстаться, кто сметал всё на своем пути, кто бегал по группе без остановки. И перед педагогом стояла задача найти адекватную форму взаимодействия с таким ребёнком. Такая ролевая игра. Прошло время, а народ всё равно размышляет об этом и при удобном случае продолжает обсуждать возможные варианты педагогических действий. На самом деле, иногда бывает «грусть по умным разговорам», точнее, по их недостатку. Совсем не полезно, когда разговоры в учительской строятся на обсуждении черт характера взрослого или ребенка. Надо разговаривать на профессиональном языке. Именно этот уровень задается и поддерживается балинтовской группой. И такие долгие круги по воде...

И еще из важного: разбор профессионального переносится в личное. Влияет на отношения в семье, например.

О.Ш. У меня вопрос к Тамаре Николаевне. Я честно скажу, что для педагогов, психологов, которые работают в московских детских садах, уровень очень высокий. Где вы учились? Что это за психологическое сообщество, в котором учат работать в такого рода группах? Является ли это причиной? Факультет, который вы заканчивали? Или это профессиональное сообщество, которое складывается в Томске? В чём секрет?

Т.З. Спасибо. Это мое везение на самых лучших мастеров по жизни. Я училась, проходила практику, личную терапию у профессоров МГУ с мировым именем – А.Я. Варга, А.В. Столин. Карла Ханнафорд (штат Калифорния) открыла мне Образовательную кинесиологию. Работа в Томске в медико-психологической службе «Круг» под руководством О.Н. Логунцевой, психиатром с врожденным талантом в человечности, и её молодые, смелые коллеги открыли мне возможности командной работы, погружение в новые практики, стажировки в Германии, Нью-Йорке. Знакомство с М.О. Дубровской, президентом Регионального Фонда защиты детей от жестокого обращения (г. Москва), и многолетнее сотрудничество Томской области с Фондом, где я была активной участницей. Я благодарна всем учителям и коллегам, с кем работала и работаю.

О.Ш. Спасибо огромное. Это очень интересно, когда люди делают что-то на два шага опережающее общую тенденцию. Отдельно поражает, что они говорят: «Ну а как же иначе то? Конечно, естественно, что мы это делаем». Поэтому я очень желаю, во-первых, интересных групп в этом году. Во-вторых, чтобы ваш опыт, став известным после публикации, был вам не в тягость, а способствовал развитию. Я надеюсь, что у этого будет отклик, и лучшие наши практики прибегут к вам с вопросами о том, как вообще развести у себя такую красоту и головную боль отдельную.

Т.К. Приятен ваш оптимизм.

О.Ш. У меня реализм, скорее. Все не побегут, а несколько человек к вам точно придут, и про это надо будет думать. Вы наверняка придумаете, как сделать это для себя не обременительным, а интересным.

Отзывы педагогов-участников балинтовских групп

Ольга Семенова, педагог-тьютор.

Что для меня баллинтовская группа? Каждый в своей жизни когда-нибудь сталкивался с ситуациями, когда необходима помощь психолога. Я в группе второй год. Мне было очень сложно настроиться на то, что «чужие» люди будут разбирать мои трудности. Оказывается, не так-то просто говорить о них! Ещё же надо сформулировать свою мысль понятно, поделиться своими эмоциональными переживаниями. В группе мы разбираем разные ситуации: и семейные, и рабочие, трудности во взаимодействии с детьми, родителями, напарником, администрацией. Группа помогает отрабатывать мои дефициты в конкретной проблеме. И после я иду и чувствую уверенность в своих действиях, сохраняю здравый смысл, мне легко от того, что не держу все в себе. Если вдруг случается неординарная ситуация, я уже применяю те приемы, которые мы использовали на балинтовской группе. Они помогают сохранять меня эмоционально и психологически, ведь я уже не боюсь говорить о том, что меня беспокоит. Ведущий к каждой конкретной ситуации подходит очень чутко, что оберегает мое внутреннее состояние.

Светлана Камейша, педагог-тьютор

На балинтовской группе я больше понимаю коллег, они для меня раскрываются с разных сторон. Во время работы я чувствую настоящую поддержку и понимаю, что это происходит потому, что уровень доверия изменился, он стал гораздо выше. У меня исчезла необходимость «объяснятся» с коллегами после группы, говоря о своих мыслях и смыслах. Появился профессионализм и ясность решений. Это важная работа над собой.

Марина Обозина, педагог

Балинтовская группа – это направление, которое я выбираю с особым удовольствием уже второй год. Во время работы мы сближаемся с коллективом, и я чувствую, что становимся более принимающими друг друга. Группа позволяет снять психологическое напряжение. Работа в группе всегда напряженная, и, хоть касается другого человека, но всегда затрагивает мое личное отношение и чувства, и часто у меня рождаются новые смыслы и приходят другие решения.

Татьяна Шосткина, педагог-тьютор

Балинтовская группа – это то место, где точно получишь безопасность, тебя не оценят, не осудят, не скажут, как надо правильно. Это место, где я чувствую принятие, поддержку, общую совместную работу. Я нахожусь в команде, которая выслушает, поднимет важный пласт и повернут в нужную сторону. Важна роль ведущего: это четкое отслеживание правил и подход к проблеме и нахождение ее разрешения необычным способом.

Для меня, как для участника, это хороша школа про то, как надо формулировать вопрос, чутко работать на близкого тебе человека – твою коллегу, тем самым учиться отдавать, принимать и поддерживать.

Но самое, пожалуй, важное – это через другого человека отрабатывать свои установки, вопросы, внутренние запросы, искать ответы. Я получаю теплоту и положительные эмоции от работы, контакта и наших разговоров на группе.